Попробую начать с самого начала с тех давних времён, когда мой старший сын, как все, каждое утро ходил в школу. На дворе был конец 80-х годов «перестройка» уже началась, но в школе еще ничего не изменилось. (А мысль о том, что в школу можно не ходить, еще не приходила мне в голову ну, попробуйте вспомнить свое детство).

Ведь многие из вас учились в школе, примерно, в те же времена. Могли ваши мамы додуматься до того, что в школу можно не ходить? Не могли. Вот и я не могла.

Как мы дошли до жизни такой

Став родительницей первоклассника, я пошла на родительское собрание. А там у меня возникло ощущение, что я попала в театр абсурда. За маленькими столиками сидела толпа взрослых людей (на вид — вполне нормальных), и все они усердно записывали под диктовку учительницы, сколько клеточек надо отступать от левого края тетради, и т. д., и т. п.

«А Вы почему не записываете?!» грозно спросили меня. Я не стала рассказывать о своих ощущениях, а просто сказала, что не вижу в этом смысла. Потому что считать клеточки всё равно будет мой ребенок, а не я. (Если будет.)

С тех пор начались наши школьные «приключения». Многие из них стали «семейными легендами», которые мы со смехом вспоминаем, когда речь заходит про школьный опыт.

Приведу один пример «история о выходе из октябрят». В то время всех первоклассников еще «автоматически» зачисляли в октябрята, а потом начинали взывать к их «октябрятской совести» и т. д. К концу первого класса мой сын сообразил, что его никто не спрашивал, хочет ли он быть октябрёнком. Он начал задавать мне вопросы. А после летних каникул (в начале второго класса) объявил учительнице, что он «выходит из октябрят». В школе началась паника.

Устроили собрание, на котором дети предлагали меры наказания для моего ребенка. Варианты были такими: «исключить из школы», «заставить быть октябренком», «поставить двойку по поведению», «не переводить в третий класс», «не принимать в пионеры». (Возможно, это был наш шанс перейти на обучение эктерном еще тогда, но мы этого не поняли.)

Остановились на варианте «не принимать в пионеры», что вполне устраивало моего сына. И он остался в этом классе, не будучи октябренком и не участвуя в октябрятских развлечениях.)

Постепенно мой сын приобрел в школе репутацию «довольно странного мальчика», к которому учителя не особо приставали, потому что не находили у меня отклика на свои претензии. (Поначалу претензий было очень много, начиная от формы написания буквы «ы» моим сыном и заканчивая «неправильным» цветом его рубашки. Потом они «сошли на нет» я не «шла навстречу» и не «воздействовала» ни на букву «ы», ни на выбор цвета рубашек.)

А дома мы с сыном довольно часто рассказывали друг другу о своих новостях (по принципу «что у меня сегодня было интересного»). И я стала замечать, что в его рассказах о школе слишком часто упоминаются ситуации такого типа: «Я сегодня такую интересную книгу начал читать на математике» Или: «Я сегодня начал писать партитуру моей новой симфонии на истории». Или: «А Петя, оказывается, здорово в шахматы играет, мы с ним на географии пару партий успели сыграть»

Я задумалась: а для чего он вообще ходит в школу? Учиться? Но на уроках он занимается совершенно другими делами. Общаться? Но это можно и вне школы делать.

И тут в моем сознании произошел поистине революционный переворот!!! Я подумала: «А может, ему вообще не стоит ходить в школу?» Сын охотно остался дома, еще несколько дней мы продолжали обдумывать эту идею, а потом я пошла к директору школы и сказала, что мой сын больше не будет ходить в школу.

Скажу честно: решение уже было «выстрадано», поэтому, мне было почти всё равно, что мне ответят. Я просто хотела соблюсти формальности и избавить школу от проблем написать какое-нибудь заявление, чтобы они успокоились. (Потом многие мои знакомые мне говорили: «Да, повезло тебе с директором, а вот если бы она не согласилась» да не в директоре дело! Ее несогласие ничего не изменило бы в наших планах. Просто наши дальнейшие действия, в этом случае, были бы немного другими.)

Но директор (до сих пор вспоминаю ее с симпатией и уважением) искренне заинтересовалась нашими мотивами, и я довольно откровенно рассказала ей о своем отношении к школе. Она сама предложила мне способ дальнейших действий: я напишу заявление о том, что я прошу перевести моего ребёнка на домашнее обучение, а она договорится в РОНО, что мой ребенок (по причине своих якобы «выдающихся» способностей) в качестве «эксперимента» будет учиться самостоятельно и сдавать экзамены экстерном в этой же школе.

В то время это показалось нам отличным выходом, и мы забыли о школе почти до конца учебного года. Сын увлеченно занялся всеми теми делами, на которые у него вечно не хватало времени: целыми днями писал музыку и озвучивал написанное на «живых» инструментах, а ночами сидел за компьютером обустраивал свою BBS (если среди читателей есть «фидошники» они знают эту аббревиатуру; могу даже сказать, что у него был «114-й нод» в Питере «для тех, кто понимает»).

И еще он успевал читать всё подряд, изучать китайский язык (просто так, ему это было интересно в тот период), помогать мне в моей работе (когда я не успевала сама сделать какой-то заказ), попутно выполнять мелкие заказы на перепечатку рукописей на разных языках и на установку электронной почты (в то время это еще считалось очень сложной задачей приходилось приглашать «умельца»), развлекать младших детей. В общем, он был безумно рад обретенной свободе от школы. И не чувствовал себя обделенным.

В апреле мы вспомнили: «Ой, пора готовиться к экзаменам!» Сын достал запылившиеся учебники и 2-3 недели интенсивно читал их. Потом мы с ним вместе сходили к директору школы и сказали, что он готов сдавать. На этом мое участие в его школьных делах завершилось. Он сам поочередно «отлавливал» учителей и договаривался с ними о времени и месте встречи.

Все предметы удавалось сдать за одно-два посещения. Учителя сами решали, в какой форме проводить «экзамен» или это было просто «собеседование», или что-то вроде письменной контрольной работы. Интересно то, что почти никто не решился поставить по своему предмету «5», хотя мой ребенок знал ничуть не меньше, чем обычные школьники. Любимой оценкой стала «4». (Но нас это нисколько не огорчало, такова была цена свободы.)

В результате, мы поняли, что ребенок может 10 месяцев в году иметь «каникулы» (т.е. делать то, что ему действительно интересно), а за 2 месяца проходить программу очередного класса и сдавать необходимые экзамены. После этого он получает справку о переводе в следующий класс, так что в любой момент может всё «переиграть» и пойти учиться обычным способом. (Надо отметить, что эта мысль очень успокаивала бабушек и дедушек они были уверены, что ребенок скоро «одумается», не будет слушать эту «ненормальную» мамашу (меня то есть) и вернется в школу. Увы. Не вернулся.)